Тот же курорт. Большая веранда с видом на прибережные горы. На веранде, ближе к стене дома, сидят Орест, в больших креслах на колесах, около него столик с лекарствами, книгами и газетами.
Выход 1
Орест – один, потом Острожин.
Орест бледный, больной; выражает нетерпение в лице и в движениях; то берет со стола книгу или газету, то бросает иногда на пол, пробует подняться в креслах, чтобы посмотреть на улицу, но не может и бессильно опускается. Все это продолжается не более одной-двух минут.
Острожин входит на веранду, он еще более суетлив, чем прежде, движения еще более угловаты. Орест делает движение досады при его появлении, но Острожин этого не замечает, подбегает и трясет Оресту руку.
Острожин
Ах, Орест Михайлович! Представьте себе – насилу нашел вас!
Орест
Извините, вы слишком больно жмете.
Острожин
Ах, я забыл!.. Простите! Тогда, на пристани, мы как-то разминулись, я даже не знал, где вы остановились. Так это было досадно! Но вот случайно встретил вашу матушку и от нее узнал.
Орест
Где вы встретили мою мать?
Острожин
Да вот на той улице, которая идет мимо церкви. Она отыскивала какую-то знакомую и попала на мою дачу. Счастливый случай! Иначе я рисковал остаться здесь без всякого общества; а для нас, людей столичных, это просто смерть!
Орест
Неужели у вас не бывает потребности уйти от всякого общества?
Острожин
Бывает, бывает, но только на минуту, а потом… нет, опять тянет! Мы отравлены, мы не можем жить без гашиша.
Орест
(рассеянно)
Без гашиша?
Острожин
Да, да, я называю гашишем этот “обмен мыслей” так называемый, этот калейдоскоп впечатлений, идей, борьбу ума и чувства, которые называются интеллигентной жизнью. Я приехал сюда лечиться от него, но мне уже без него тяжело…
Орест
(так же рассеянно)
Тогда что ж, – возвращайтесь…
Острожин
Нет, нельзя, надо хоть немного поправить машину. Мы, журналисты, в полном смысле слова – машины. Труд нечеловеческий, движение невероятное, и между тем, один винт сломался и все пропало!..
Орест
Если пропало, так уж не поправишь.
Острожин
Как вы можете так спокойно? Ведь это значит сдать себя в архив!
Орест
В архив, так в архив.
Острожин
Хорошо вам так говорить, когда вы “именинник сезона”.
Орест
Я?
Острожин
Конечно! Ваша пьеса…
Орест
Я уже об ней забыл.
Острожин
Как? У нас ее недавно ставили, и, для летнего сезона, успех был неслыханный! Да что я, впрочем, вы, конечно, сами знаете…
Орест
Откуда я могу знать?
Острожин
Ну, оставьте, не разыгрывайте невинности! Рецензию Литеры, небось, читали?
Орест
Какой Литеры?
Острожин
Ах ты, господи! Да что вы меня морочите? В нашей газете! Неужели не читали?
Орест
Нет, что-то не случалось.
Острожин
Орест Михайлович, не искушайте судьбы, она не любит невнимания со стороны своих фаворитов.
Орест
Я никак не принадлежу к числу ее фаворитов.
Острожин
Это уж просто грешно так говорить! Так молоды, в такой небольшой срок завоевали себе такое положение в литературе!..
Орест
А вы думаете, что этого уже вполне достаточно, чтобы считать себя фаворитом судьбы?
Острожин
Помилуйте! Мало ли таких, которые всю жизнь зубами напрасно щелкают, а вы сразу этакий кусок урвали!
Орест
Не завидуйте – больше не урву.
Острожин
Я – завидую? Нет, серьезно, или вы шутите со мной, или просто виновато переутомление… Вам пророчат блестящую будущность. Вот послушайте, в наше время не часто услышите такой хвалебный тон. (Вынимает из кармана газету, сложенную в несколько раз, и разворачивает ее. Орест тем временем старается подняться на локтях и посмотреть на улицу. Острожин читает): “На днях наш молодой драматург…”
Орест
Извините, приступ невралгии… Не могу, простите!..
Острожин
(встает)
Что с вами? Не могу ли я помочь вам?
Орест
Нет, нет… так пройдет. Только… я должен остаться один… острый припадок…
Острожин
Так я зайду потом. А газету вам оставить?
Орест
(делает утвердительный жест головой и подает Острожину руку)
Извините… До свидания!..
Острожин
До свидания. Эх, мы – инвалиды цивилизации!
(Уходит.)
Выход 2
Орест и г-жа Груич входит на веранду.
Орест
Ты – одна!..
(С глухим стоном закрывает лицо руками.)
Г-жа Груич
Успокойся…
Орест
(прерывает ее с горечью)
Это вечное “успокойся”! Отнимут счастье, жизнь, а потом: “успокойся!” Скоро успокоюсь, будь уверена!
Г-жа Груич
Нет, Орест, она прийдет, она обещала прийти.
Орест
Прийдет?! Когда? Почему не пришла с тобой? Ведь я говорил: не приходи без нее! А теперь… Ах, нет, она не прийдет, не прийдет… Отчего же ты ее не привела?
Г-жа Груич
Она не могла сейчас прийти, она была не так одета.
Орест
Не верю! Разве она могла думать о костюмах теперь? Нет, я знаю, она не хотела прийти, и я этого стою! О, будь проклята минута, когда я согласился, чтобы она ехала одна, будь проклят тот час, когда я послушался тебя. Я не пошел тогда за ней, теперь она не хочет идти ко мне! Что же, мама, ты должна радоваться этому! Теперь все кончено. Она не хочет меня видеть.
Г-жа Груич
Она не могла сейчас идти.
Орест
Почему?
Г-жа Груич
Она не совсем здорова.
Орест
Что ты говоришь?.. Она опять…
(Вдруг разражается рыданиями.)
Г-жа Груич
Орест, бог с тобой! Нет, нет, вовсе нет, просто так, голова болит, легкое нездоровье.
Орест
Она бы пришла, если бы так было. Не говори. Ах, зачем я тебя послал? Ты наговорила ей… я уж знаю! И как я мог не подумать о том, что ведь ты ее ненавидишь?.. Что ты ей говорила?
Г-жа Груич
То, о чем ты просил: чтобы она пришла.
Орест
(смотрит пристально на г-жу Груич)
То, о чем я просил? И не упрекала ее, не проклинала?
Г-жа Груич опускает глаза.
Да, да, не говори, я знаю. И откуда у тебя эта дикая ненависть, эта бесчеловечность? Тебе все мало! Убить хочется! Что она тебе сделала?
Г-жа Груич
Что она мне сделала, Орест? Она отняла у меня…
Орест
Довольно!.. “Отняла у меня”, “у меня”, вот в чем дело! “Мой сын Орест, моя собственность, кто смеет его трогать!” Ну, что ж, вот теперь твоя собственность прикована, прибита крепко, теперь ее никто не тронет, будь покойна.
Г-жа Груич
Орест, пощади!
(Закрывает лицо руками.)
Орест
Ах, довольно, довольно! Ну, прости меня, я не знаю сам, что говорю, я не могу видеть твоих слез!
(Стонет.)
Г-жа Груич
(подходит к Оресту, обнимает, прижимает к своей груди его голову)
Да, оставим это, дитя мое! Ничего, ничего… может быть, все устроится к лучшему, успокойся только, мой бедный, дорогой мальчик!
(Садится около него на стул.)
Орест
Мамочка, дай мне морфию.
Г-жа Груич
Как можно, дитя мое, так часто?
Орест
Но ведь я страдаю!
Г-жа Груич
Нет, подожди, вот она сейчас прийдет.
(Идет к перилам и смотрит в пространство.)
Орест
Мама, подвинь меня к перилам, я хочу смотреть на дорогу, отсюда ничего не видно.
Г-жа Груич подкатывает его к перилам.
Орест
Где мой бинокль? Мама, дай мне бинокль. (Г-жа Груич подает Оресту бинокль, он смотрит.) Кажется… она… идет! Идет! (Бросает бинокль.) Мама, уйди отсюда, она сейчас будет здесь!
Г-жа Груич
Орест, позволь мне остаться, я боюсь за тебя, я буду тихо стоять, я не буду вмешиваться!
Орест
(решительно, нервно)
Нет, нет, оставь меня одного!
Г-жа Груич направляется к выходу, но останавливается. Орест хватается за грудь.
Г-жа Груич
Орест, я тебе приготовлю строфант.
(Берет пузырек.)
Выход 3
Те же и Любовь, появляется в дверях. Орест при виде ее делает отчаянный жест матери. Г-жа Груич ставит строфант обратно на столик и направляется к двери.
Г-жа Груич
(уходя, Любе)
Помните, что он болен.
(Уходит.)
Любовь ничего не отвечает, смотрит на Ореста; ведет себя во время всей сцены очень неровно, то с проблесками полного и ясного сознания, то с приступами состояния отуманенности. Орест старается встать навстречу Любе, но не может.
Любовь
(все еще стоя у двери)
Боже мой!
(Закрывает лицо руками.)
Орест
Люба, ты пришла… подойди ближе.
Любовь
(подходит)
Что… с вами?
Орест
“С вами”? Люба, я и так наказан, пожалей меня, не терзай!
Любовь
Я не терзаю. Я не должна была приходить. (Шатается, на лице выражение муки, но без слез.) Но я не могла. Меня упрекали.
Орест
Кто? Моя мать оскорбила тебя? Ты не хотела идти ко мне? Что же мне делать, чтобы ты простила меня? Люба, дорогая! Я жизнью готов искупить ту минуту, когда я будто бы по своему желанию расстался с тобою. Я этого никогда не хотел. Меня убедили, что так будет лучше для тебя, что это временно, что это необходимо для твоего покоя. Люба, неужели ты не веришь?
Любовь
(отворачивается)
Орест, я не могу смотреть на тебя, такой ты несчастный… Зачем я пришла сюда? Она права, что я для тебя отрава. Но напрасно она готовит строфант против меня, я уйду, не буду отравлять…
(Делает шаг к выходу, но останавливается.)
Орест
(хватает Любу за руку)
Нет, ради бога! Что это за фатум? Опять моя мать между нами? Люба, забудь о ней, не думай, я тысячу раз отрекаюсь от ее слов! Ты – отрава?! Кто мог это сказать? Ты – мое спасение! Ведь только ты одна можешь спасти меня. Моя болезнь, мое горе вдруг исчезнут, только скажи мне слово, одно слово!..
Любовь
(старается успокоиться, потом освобождает свою руку, говорит, сдерживая слезы и нервную дрожь)
Орест, нет, поздно уже. Все было кончено, так надо было… Когда-то мы были друзьями, пожалеем же теперь друг друга…
Орест
Да, пожалеем друг друга! Пожалей же ты меня! За что я гибну напрасно? Я ничего не взял от жизни. Я так не сдамся. Я счастья хочу!
Любовь
Счастья? Счастья, ты говоришь? Как же ты не видишь того, что мы сгорели, оба сгорели!.. Где же тут счастье, когда жизни уж нет? Зачем это все, к чему? Все равно уже ничто, ничто не поможет. (Становится на колени и прижимается к рукам Ореста.) Орест, Орест, друг мой! Бедный, несчастный мой друг! За что мы гибнем, за что я тебя погубила?
Орест
Люба, Люба, ты меня с ума сведешь!
Любовь
(встает)
Да, правда… Ах, прощай!..
(Хочет уйти.)
Орест
(опять удерживает Любу)
Нет, нет, не слушай меня! Это слезы на меня так действуют – я тогда сам себя не сознаю!
Любовь
(печально и строго)
Я не плачу.
Орест
И нечего плакать, счастье мое! Ты пришла, мы опять вместе, и я люблю тебя по-прежнему, нет, больше прежнего! Ничто не погибло, все вернется, как было прежде!
Любовь
Ты все веришь в чудеса…
Орест
Верь и ты в них! Люба, молодость чудеса творит: я буду опять здоров, я это чувствую – и ты не бойся ничего! Счастье было тогда так велико, взволновало тебя, нервы твои не выдержали, я сам тогда себя не помнил! Твою болезнь больше создало напуганное воображение, чем она в самом деле была. Подумай только, подумай, стоит ли ломать свою жизнь из-за какого-то легкого нервного расстройства?
Любовь
Легкого, ты говоришь?..
Орест
Да не стоит и говорить об этом, право. Мы будем жить спокойно, тихо, и все будет хорошо. Я не допущу никого тревожить тебя! Я буду беречь тебя так, что даже ветру не дам на тебя дохнуть! Ведь ты мое единственное счастье, ты для меня все! Подумай, могу ли я жить без тебя? Сама реши, можем ли мы разойтись, можешь ли ты сама отречься от меня и от нашего счастья? Зачем же погибать, когда можно жить и жить счастливо? Я не верю, будто все пропало. Ты тоже не веришь, только говоришь так, правда? Я знаю, да. Вся жизнь впереди. Когда я буду счастлив, я опять воскресну душой, я знаю, чувствую, что мой огонь опять загорится с новой силой, и ты увидишь, какие лавры я положу к твоим ногам! И все тогда будет твое – сам я и моя слава! Что это будет за жизнь! Подумай, Люба!
Любовь
(жестом приказывает ему молчать)
Довольно! Ты отуманиваешь меня. Жить так трудно и страшно… я не хочу жить. Не всякий имеет право жить… Ты говоришь – думать. Ах, думать!..
(Проводит рукой по лбу.)
Орест
Это ведь так просто, стоит только забыть…
Любовь
(садится на ручку кресел, склоняет голову на спинку, над головой Ореста, одной рукой обнимает его. Говорит тихим, упавшим голосом, как бы в полусне)
Подожди, Орест, остановись, дорогой, помоги мне думать, у меня мыслей нет… Мне кажется, что все это раз уже было… Мне снилось, что я была счастлива, очень счастлива, я, была с тобой и рассказывала тебе свою жизнь, а потом проснулась и вижу… нет, я не знаю, может быть, это теперь сон?.. Ах, это так тяжело… я хочу хорошенько вспомнить, как это было… Я думаю, что это опять будет так… (Тревожно) что тогда, Орест?
(Вздрагивает и обнимает Ореста крепче.)
Орест
(тихо, но со страстью)
Все равно, что бы ни случилось, мы не расстанемся; не думай ни о чем.
Любовь
Да, не надо, я буду потом думать… теперь я устала… Тише… тише… вот так.
(Закрывает глаза и затихает.)
Орест
(целует руки, плечи, лицо Любы, не замечая, что она почти без сознания)
Не думай ни о чем, не надо, я люблю тебя и всегда буду любить! Пусть я погибну, все равно, пусть сердце разорвется – от счастья, не от горя! С тобой я на все готов! Ты будешь моей женой и будешь жить, как другие, – лучше, лучше других! Ты расцветешь роскошной алой розой, ты будешь счастлива, счастлива, счастлива!
Любовь
(вдруг подымает голову)
Счастлива, а… а сумасшествие?
Орест
(вздрагивает, но тотчас же оправляется)
Все равно я буду подражать в нем тебе и все-таки буду счастлив, потому что я так хочу.
Любовь
(в экстазе)
Да, да! Довольно горя! К чему жертвы? Расстаться, отречься от счастья для того, чтобы сохранить себя для долгой, холодной жизни? Да ведь это хуже смерти! Пусть я могу быть счастлива только один час – все равно! Пусть будет один час! Я рада, что мы должны погибнуть, теперь уже не надо думать, не надо отрекаться. Я жить хочу в последний раз, – мы еще не жили, не жили! Я люблю тебя! О, как я тебя люблю! (Крепко прижимается к Оресту.) Бери меня – я твоя, только тебя люблю и не боюсь ничего. Ах!.. Я так люблю тебя, только тебя. Больше никого нет в целом мире, мы одни – и я твоя, вся твоя, вся… Ты мало любишь – ты должен, должен… умереть, а я должна тебя любить, потому что я твоя! (Изменившимся тоном, торопливо, резко.) Встань, Орест!
(Встает сама.)
Орест
(пробует встать, но не может)
О!
Любовь
(подходит к Оресту, наклоняется к его лицу. Тревожно)
Орест, посмотри мне в глаза.
Орест вздрагивает и закрывается руками.
Любовь
(хватает Ореста за руки)
Начинается? Тебе страшно?.. Не бойся! Я знаю, я страшна, но ничего… Ах, что со мной было? Я все забыла, но теперь я опять все вспомнила. Только не надо бояться, не надо плакать, я все поправлю, пока могу.
(Идет к столику, наливает строфант из пузырька в рюмку.)
Орест
Что ты делаешь?..
Любовь
Так надо! (Пьет.) Не бойся, теперь не будет ни сумасшествия, ни тусклой, холодной жизни.
(Идет к Оресту.)
Орест
(делает усилие и быстрой, неестественной походкой идет к Любови, которая шатается)
Что ты сделала?!. Спасите! Кто там! Мама! Помогите!..
Любовь
(падает)
Молчи… и ты должен… за мной… Беатриче твоя… роза голубая… так надо…
(Умирает.)
Выход 4
Те же и г-жа Груич.
Г-жа Груич
(вбегает)
Орест, дитя мое, что с тобой?!
Орест
(припадая к Любови)
Помогите! Помогите!.. Мама, мама, смотри, жива она?.. Нет, нет, не дышит!..
Г-жа Груич
Что случилось?..
Орест
Отравилась! Ты поставила яд!
Г-жа Груич
Орест, что ты?! Она, может быть, в обмороке!
Орест
Нет, нет, умерла, сердце не бьется!
(Рыдает.)
Г-жа Груич
Дитя мое, пощади себя, сжалься надо мной!
Орест
Оставь меня, мне никого не жаль! Я пойду за ней! Зачем мне жить?
(Затихает в немом отчаянии.)
Занавес
(1 votes, average: 5,00 out of 5)