Дачное место. Направо дачный домик Гощинской с верандой и садиком. На авансцене, тоже направо, беседка или трельяж, обращенный выходом к публике. Налево тоже домик, поменьше – Милевских. Дальше другие домики и деревенские белые хаты в садах. В глубине сцены река с пологим песчаным берегом. Утро. Яркое освещение. Перед поднятием занавеса слышно хоровое пение: “Пливе човен, води повен”, которое усиливается crescendo. Когда подымается занавес, в глубине сцены, на реке, появляется лодка с компанией.
Выход 1
Лодка причаливает к берегу, и из нее выходят: Орест, Милевский, Острожин, Саня, гостья 1-ая, гостья 2-ая; у гостьи 1-ой в волосах речные лилии.
Гостья 1-ая
Что, господа, здесь будем кашу варить?
Саня
Какая каша? У нас в комнатах позавтракаем. (К Милевскому.) Сережа, голубчик, будь послушным мужем: поди распорядись, чтобы скорее подавали завтрак.
Милевский уходит в домик налево.
Потом погуляем в роще, а костры раскладывать хорошо только вечером.
Острожин
(2-ой гостье)
А ваши хохлацкие песни прекрасно подходят к водяному спорту, никак я этого не ожидал.
Гостья 2-ая
Почему же не ожидали?
Острожин
Да как же; такой контраст: примитивные мотивы полудикого народа и – спорт!
Гостья 1-ая
(к Оресту)
Вы, Орест Михайлович, умеете прыгать через огонь?
Орест
Конечно умею. (К Острожину.) Что вы там, Острожин, опять бранитесь?
Острожин
Я?
Гостья 2-ая
M-eur Острожин был так любезен, что обозвал наш народ дикарями.
Острожин
Извините, не дикарями, а полудикарями, это разница, и не только здешний народ, а вообще русский народ. Нашему народу не хватает самой первоначальной культуры – дрессировки!
Орест
Благодарю! Предоставим эту культуру собакам.
Гостья 1-ая
Ха-ха-ха!
Саня
Вы ошибаетесь, Орест Михайлович, дрессировка всем необходима.
Орест
Позвольте, однако…
Гостья 1-ая
(капризно)
Орест Михайлович, не ссорьтесь, я так не люблю, когда люди спорят!..
Выход 2
Те же и Милевский – слева.
Милевский
(выходит из дома)
Все готово, Санечка.
Саня
Хорошо. Пожалуйте, господа. Только надо там убрать все с лодки. Ты бы, Сережа, пошел.
Милевский направляется к лодке, Орест и Острожин за ним.
Не беспокойтесь, господа, он может и сам убрать, там немного.
Орест и Острожин все-таки идут.
Возьми же там и весла, Сережа, а то еще украдет кто-нибудь.
Милевский
(откликается с берега)
Хорошо.
Гостья 2-ая
Каково здесь у вас помещение, Саня? Хорошо вы устроились?
Саня
Так себе, по-дачному. Вот приходи ко мне в городе – там уже не то будет: я хочу настоящий европейский салон устроить! Знаешь, в России большею частью даже люди со средствами не умеют отделать своих комнат как следует, а, например, у французов…
Милевский, Орест и Острожин возвращаются от лодки с веслами и дамскими вещами.
Так пожалуйте, господа!
(Направляется к своей даче.)
Орест
Но я хотел еще к матери зайти.
Милевский
Зайдете еще, успеете! Пойдем, пойдем с нами, нехорошо разбивать компанию.
Саня, Милевский и Орест идут вперед, обе гостьи и Острожин отстали от них.
Гостья 2-ая
(тихо Острожину)
Кто бы мог подумать, что из m-eur Милевского выйдет такой образцовый муж и хозяин дома?
Острожин
А! Это все дрессировка!..
Смеясь, все трое всходят на крыльцо, потом входят в дверь левой дачи.
Выход 3
Из правой дачи на веранду выходит Любовь. У нее в руках складной табурет и ящик с красками. Она ставит табурет, садится боком к зрителям, открывает ящик, вынимает кисти и палитру, набирает красок и начинает писать на дощечке, вделанной в крышку ящика, время от времени посматривая на реку. На вид она бледнее и как бы чем-то озабочена. Через некоторое время она вздыхает, ставит ящик на пол, склоняет голову на руки, облокотившись на колени, и задумывается.
Выход 4
Любовь и доктор Проценко – выходит справа с удочкой и корзинкой в руках.
Доктор
(громко)
Здравствуйте, барышня!
Любовь
(вздрогнула)
Здравствуйте. Ах, как вы меня испугали!..
Доктор
Чем? Разве вы думали, что это не я кричу, а какой-нибудь враг-искуситель? (Всходит на веранду и подает Любови руку.) Ну, еще раз здравствуйте! (Садится на ступеньках.) Да что это вы, барышня, сегодня такая нервная? Может быть, нездоровы?
Любовь
Не знаю, право, так что-то не по себе! Голова болит… и так немного сердцебиение… должно быть, не выспалась.
Доктор
Что так? Жара мешала спать?
Любовь
Нет, кроме того, так мне как-то было… не то грустно, не то страшно, трудно рассказать! Вчера вечером я долго сидела в своей комнате, писала письма, тетя уже спала – и вдруг на меня напал страх! Вот я не верю ни в какие предчувствия, но мне все казалось, будто должно что-то случиться у нас недоброе, с тетей, что ли… Я пошла к реке. Я не боялась идти одна ночью, потому что я не окружающего боялась, а самой себя, того, что во мне. Мне казалось, что я вот-вот почему-то закричу не своим голосом и всех испугаю. Я долго стояла над рекой, было очень темно и в ней что-то шевелилось, росло, росло… и вдруг я подумала: ах, это со мной самой случится несчастье… Я стояла, пока не начало светать, тогда я пошла спать. И такое мне все тяжелое снилось… Мне снился страх, чувство страха, без причины. Ах, вообще мне теперь такие сны снятся, такие ужасные сны! Отчего бы это, скажите?
Доктор
Эх, барышня, все это нервы. Вот я вам Cali bromati пропишу или что-нибудь в таком роде. Это ничего, это с барышнями часто бывает.
Любовь
(улыбается)
Отчего же именно с барышнями, а с дамами разве не бывает?
Доктор
Нет, у барынь уже другое дело, там больше так, от раздражения, знаете… ну, там – истерика, обморок… А у барышень оно именно так: предчувствие, страхи. Потому что, изволите видеть, живет себе барышня на досуге, читает, мечтает, сердца же некому поверить, а оно молодое, ну н не без того, чтобы не было там какой-нибудь, как говорится, зазнобы… Девичье сердце – не камень…
Любовь
Но разве у замужних женщин не бывает еще больше горя?
Доктор
Э, все это уж, знаете, не то. Там уже разве, не дай бог, заправская беда приключится. Там, видите ли, женщина установилась, выбрала свою линию, у нее обязанности, семья, тут уже некогда настраиваться на романтический лад. Да ведь недаром и по статистике выходит, что между семейными людьми бывает меньше нервных и душевных болезней. Спокойная, установившаяся жизнь – лучшее лекарство против всяких действительных и возможных болезней.
Любовь
Да, я об этом читала. Ну, а как вы думаете, например, мне недавно писала одна подруга – вы ее не знаете, она в Петербурге: вот у нее мать умерла от чахотки, а теперь эта моя подруга замуж собирается. Ведь, правда, это нехорошо?
Доктор
А сама-то ваша подруга здорова?
Любовь
Да, здорова, до поры до времени…
Доктор
Ну, и дай ей бог счастья! Ведь это если начать разбирать, какая у кого была мать, да бабушка, да дедушка, так, пожалуй, половину рода человеческого придется в монахи постричь. Знаю я таких, у которых, казалось, все вороны каркали на свадьбе, а они себе живут припеваючи, даром, что у Крафт-Эбинга да Вейсмана благословения не испрашивали. Да вы думаете, сладка холостяцкая жизнь? Какое! Старый холостяк все равно, что старая собака, верьте моей совести – по собственному опыту знаю! (Смеется, Люба тоже.)
Любовь
Вот так аттестат старым холостякам! А старым девам тоже такой?
Доктор
Бог с ними, я их не трогаю; это, знаете, – gens irritable!
(Смеется.)
Выход 5
Из левого домика выходит – Саня с рабочей корзинкой и веером, гостья 1-я с удочкой, гостья 2-я с сачком; за ними Орест, Острожин – несет посуду с приманкой для рыбы, Милевский несет плед, коврик и складной стул, направляется вправо, перенимает стул из правой руки в левую и подает руку доктору, одновременно кланяется Любови.
Милевский
Услыхал я из дому олимпийский смех и тотчас подумал: значит, наш эскулап тут! (Увидя удку.) А, и вы вооружились?
Доктор
Да что ж, думаю, авось и на меня какой-нибудь глупый карась набежит, ведь не глупее же я всех карасей, чтобы так-таки ни одного не поймать!
Милевский
(доктору)
Ну, так пойдем вместе, выберем место.
(Уходят оба.)
Орест
(подходит к Любови)
Доброе утро, Люба. (Тише.) Ты пойдешь с нами?
Любовь
(холодно)
Доброе утро. Нет, не пойду.
Орест
Почему?
Любовь
Так, без меня обойдется.
(Поворачивается к Сане.)
Гостья 1-ая
(стоит в стороне, не здоровается с Любой, держится как незнакомая)
Орест Михайлович, у меня нет крючка на удочке, помогите!
Орест идет нехотя к ней. Люба бросила ревнивый взгляд в их сторону.
Любовь
(Сане)
Вы были в самом городе?
Саня
(к Любе)
Да, вот и Ореста Михайловича встретили там в чаянии парохода да и забрали с собой.
(Отходит, обмахиваясь пальмовым веером.)
Острожин
Что это вы, Любовь Александровна, не принимаете участия в наших parties de plaisir? Здоровы ли?
Любовь
(рассеянно, все смотря на Ореста и 1-ю гостью)
Вы давно приехали? Я как-то не слыхала.
Острожин
Нет, недавно. (Посмотрел на посуду с приманкой, которую держит в руках.) Фу, однако это довольно мерзкая штука, это червивое прельщение!
(Тихонько отходит и ставит посуду на землю.)
Гостья 1-ая
(разговаривает с Орестом во время разговора Любы с другими)
Вы, кажется, скучаете сегодня, Орест Михайлович?
Орест
Нет, вам так кажется.
Гостья 1-ая
Как хотите, у вас странный характер. Вот, например, вы говорили, что вам здесь не пишется, а между тем, вы на лоне природы…
Орест
Иногда одного лона природы бывает мало.
Гостья 1-ая
(кокетливо опускает глаза)
Да, это правда.
Орест
Недаром люди всегда старались населить безлюдные леса и воды нимфами, русалками, вообще чем-нибудь живым, хотя бы даже фантастическим, воображаемым. Кроме того, для литературной работы необходимо известное душевное равновесие…
Острожин
(отзывается)
Напротив, литератор должен чувствовать на себе все повышения и понижения температуры общественного организма.
Орест
(не слушая Острожина)
Вот этого-то равновесия я и не умею достигать по желанию. Я не принадлежу к школе parnassiens.
Любовь
(резко)
Но до сих пор я не думала, что вы принадлежите к символистам!
Орест
Я? К символистам?
Любовь
(не отвечает. К ней подходит гостья 2-ая, здоровается)
Давно мы с вами не виделись!
Острожин
(Сане)
А мне нравятся символисты.
Саня
Неужели?
Острожин
Серьезно! (Таинственно, разводя беспорядочно руками.) “Фиолетовые руки на эмалевой стене” – знаете, что-то таинственное – “полусонно чертят звуки”…
Саня
(смеется)
Полноте!
Гостья 2-ая
(Любови)
Вас можно поздравить?
Любовь
С чем?
Гостья 2-ая
Мне говорили, что вы обручены…
Любовь
Благодарю за новость. С кем же?
Гостья 2-ая
(оглядывается на Ореста)
Ах, извините… это, значит, так себе, слух, а мне передавали как верное…
Любовь
Интересно бы знать психологию специалистов по чужим делам; должно быть, это всякие альтруисты, так как наверное им не останется времени на собственные дела!
Саня
Пойдемте же, господа! Что мы тут жаримся? Да иди и ты с нами, Люба!
Любовь
Нет, я не могу.
Саня
Ну, как хочешь. Орест Михайлович, а где же ваша удочка?
Орест
Я, может быть, потом приду, теперь мне в самом деле надо зайти к матери на минуту.
Гостья 1-ая
Приходите же, вы обещали мне показать, как ловить сачком!
Компания уходит.
Выход 6
Любовь и Орест одни. Любовь сидит, опустив глаза. Орест взошел на веранду, прислонился к столбу и смотрит на нее. Любовь встает, как бы собирается уйти.
Орест
Люба!
Любовь
(останавливается, но не смотрит на него)
Что? Иди к матери, ты ведь говорил, что тебе надо к ней.
Орест
Я это сказал, лишь бы не идти с ними.
Любовь
Напрасно. Можно было пойти.
Орест
Ты что-то странная сегодня, какая-то расстроенная… Не больна ли ты? Я еще вчера заметил.
Любовь
(переходит из холодного, саркастического тона в запальчивый)
Вчера заметил… а сегодня все утро тебе было совершенно все равно!
Орест
Люба, бог с тобой!.. Я все время только и думал, как отвязаться от этой скучнейшей компании.
Любовь
Скажите, пожалуйста, “скучнейшей”! С каких это пор она стала для тебя скучнейшей?
Орест
С тех пор, как ты перестала в ней бывать.
Любовь
Зачем же мне бывать в этом обществе? Затем разве, чтобы и там нарушать равновесие. Довольно с тебя и так…
Орест
Стыдно тебе так говорить, Люба!
Любовь
Не думай, что я ничего не понимаю.
На эти слова входит г-жа Груич и останавливается за трельяжем.
Что же, иди, иди от меня на лоно природы, там, может быть, как раз найдешь русалочку с речными лилиями в волосах!
Орест
(едва сдерживаясь)
Ну, Люба, это уже что-то такое, чего я вовсе не понимаю. Это не похоже на тебя. Я даже возражать не хочу.
Любовь
(с иронией)
Ах, какая кротость голубиная!
(Вдруг разражается истерическим рыданием и бросается в комнаты.)
Орест хочет бежать за Любой.
Г-жа Груич
(окликает)
Орест!
(Выходит из-за трельяжа.)
Орест
(останавливается)
Я, мама, сейчас!.. Подожди!
(Хочет идти.)
Выход 7
Орест и г-жа Груич.
Г-жа Груич
(берет Ореста за руку)
Нет, Орест, подожди, ты должен выслушать меня.
Орест
Мама, ты выбрала неподходящее время для разговоров, я теперь не в таком настроении.
Г-жа Груич
Некогда выбирать настроение. Прости, я буду говорить без предисловий. Послушай: твои отношения с Любой очень меня огорчают.
Орест
Что же ты видишь дурного в нашей дружбе?
Г-жа Груич
Слово “дружба” тут не подходит, между друзьями не бывает таких сцен, как та, которая только что произошла здесь. Да что говорить? Все считают вас женихом и невестой – мне уже не раз делали намеки на этот счет. А между тем, ты сам знаешь, что этого не должно быть. Ты должен подумать об этом серьезно и не заходить далеко, а разойтись, пока не поздно.
Орест
Отчего же разойтись?
Г-жа Груич
А какой же, по-твоему, выход? Разве лучше расстраивать себя и ее? Ведь так долго продолжаться не может, это фальшиво и тяжело, игра в какую-то неземную любовь пристала только подросткам, и я никогда не поверю, чтобы Люба могла быть в самом деле таким ребенком, каким она притворяется. Ей не шестнадцать лет. Она просто очень искусно рассчитала все ходы.
Орест
Мама, я прошу тебя не говорить так о Любе, или я прекращу разговор.
Г-жа Груич
Пожалуйста, без поправок, я вправе выражать свои мысли и не заботиться о стиле, говоря с родным сыном. Ну, а чем же ты объясняешь то, что она держит тебя как на привязи, как паук…
Орест
Это неизвестно, кто кого больше держит.
Г-жа Груич
Конечно, она тебя. Что же из того, что она не называется твоей женой? Так удобнее всего: все права и ни одной обязанности.
Орест
Мама, ты сама себе противоречишь. Это, наконец, против всякой логики!
Г-жа Груич
А где же у вас логика? Возвышенные теории, новая мораль! Хороша мораль, – испортить жизнь человеку! Нет, не будет этого, я не отдам тебя этой demi-vierge, этому вампиру! Ты должен с ней разойтись.
Орест
Этого не будет никогда, никогда! Я скорее с жизнью расстанусь! Ты не имеешь права требовать этого.
Г-жа Груич
Орест, я имею на тебя право. Я тебя вырастила, взлелеяла, я тебе всю свою жизнь отдала. Нет той жертвы, какую бы я для тебя не принесла.
Орест
Я от тебя никогда никаких жертв не просил и теперь не прошу, а ты хочешь отнять у меня мою жизнь, мое счастье. Это просто эгоизм, насилие!
Г-жа Груич
Орест! Орест! Дитя мое! Что ты говоришь?! Я для тебя на все готова! Женись, оставь меня, делай, что хочешь, только не губи себя. Разве ты не знаешь, что ты погубишь себя, женившись на ней. Ведь ее мать была сумасшедшая!
Орест
Какое мне дело до ее матери!
Г-жа Груич
О господи! Орест, неужели ты женишься на этой сумасшедшей?
Орест
Да, я женюсь на ней или сам сойду с ума, если ты этого хочешь.
Порывисто идет прочь. Мать хватает его за руку, он вырывается и бросается в правую дачу, куда ушла раньше Любовь.
Г-жа Груич
Орест!.. Орест!..
Орест скрывается в дверях.
Боже мой, боже!..
(Уходит, охватив голову руками.)
Выход 8
Орест и Любовь.
Любовь
(выбегает на веранду, одну руку прижимает ко лбу, а другой отстраняет от себя Ореста)
Оставь меня, оставь меня, все кончено, я уеду, мы больше не увидимся… Твоя мать права, ты не должен жениться на сумасшедшей.
Орест
Люба, прости ей, это просто ревность материнская, она не привыкла меня делить с другими. Потом она увидит, какое счастье ты мне дашь, и первая попросит у тебя прощенья.
Любовь
Нет, нет, она говорила правду. Я вампир, я пью твою кровь.
Орест
Жизнь моя, что ты говоришь? Ты просто расстроена сегодня, успокойся. Забудь ты этот несчастный разговор! Что тебе до него? Ведь я тебя люблю по-прежнему! Нет, сильнее прежнего…
Любовь
(плачет, припадая к колонне)
О, наша голубая роза, что из нее вышло!
Орест
Не жалей! Что вышло, то должно было выйти; будем брать от жизни то, что жизнь дает.
Любовь
Не могу, не имею права.
Орест
Права? Я знаю только одно право – право на счастье. Но какое же ты имеешь право отдавать меня в жертву какой-то фантазии, какой-то фикции? Ведь ты знаешь, что, оставляя меня, ты губишь меня всецело, у меня ничего не останется в жизни без тебя.
Любовь
(делает над собой усилие, перестает плакать, кладет ему руку на плечо)
Нет, дорогой, не говори так, у тебя останется твой талант.
Орест
Он погибает без тебя, потому что ты моя муза, ты моя поэзия! Я теперь ничего не пишу, потому что у меня нет мыслей в голове, кроме одной, что ты не моя и что я не могу так жить… Ты хочешь погубить навсегда меня, мою славу и все, что я мог бы создать. Я чувствую в себе огонь, который мог бы создать чудеса, но ты хочешь его угасить. Что же, пусть гаснет, мне теперь ничего не жаль!
Любовь
Орест… о как мне тяжело это говорить… ты молод, ты можешь пережить, забыть это все, найдешь другую, лучше меня…
Орест
(резко повышает голос)
Не оскорбляй меня, я не могу этого переносить! Лучше тебя нет в мире, а если и есть, то мне не надо! О, если бы ты меня любила так, как я тебя…
Любовь
Орест, ты знаешь, что я люблю тебя, что я только тебя люблю.
Орест
Кто любит, тот не отдает любимого человека в жертву мертвой теории, кабинетным измышлениям, каким-то химерам!
Любовь
А что, если это не химеры?
Орест
Все равно! С тобой я на все готов. Все готов с тобой делить!
Любовь
Даже сумасшествие?
Орест
Все! Только будь моей! Ты моя?.. моя?..
(Обнимает ее.)
Любовь
(слабым голосом)
Твоя…
(Слабеет, тихо опускается и падает из его объятий на землю без чувств.)
Орест
(припадает к ней)
Люба!.. Люба!.. Что с тобой?.. Боже мой! Она без чувств!.. Я убил ее!.. Люба, Люба, что с тобой? Приди в себя!.. Люба!
Любовь
(приходит в себя)
Ах, я лежу? (Быстро и легко подымается.) Ты зачем бросил меня на пол? Вот какой ты!
Орест
Тебе лучше, дорогая? Что с тобой было, Люба? Как ты себя чувствуешь?
Любовь
Э, пустяки! Мне так хорошо! Я так счастлива! (Бросается ему на шею.) И ты счастлив – правда?
Орест
Правда, мое счастье, моя жизнь! Но когда же мы будем навсегда вместе? Когда ты назовешь меня своим перед всеми?
Любовь
Пойдем!
Орест
Куда?
Любовь
В церковь.
Орест
Зачем?
Любовь
К венцу.
Орест
Нет, милая, не шути! Скажи! До шуток ли теперь?
Любовь
Какие тут шутки? Нас уже давно ждут… Ах, постой, ведь я еще не одета! Но это ничего, я сейчас!.. Минуточку, минуточку… (Бежит на веранду, останавливается, оглядывается и посылает Оресту воздушный поцелуй.) В одно мгновенье, моя любовь!.. Тетя Липа, тетя Липа! Где мое белое платье?
(Исчезает в дверях.)
Орест
Что ты, Люба? (Бежит к двери. Любовь быстро захлопывает и запирает дверь, слышен ее голос: “Тебе нельзя! Жених не должен входить, когда невеста собирается к венцу!” Орест стучит в дверь, ему никто не отворяет. Он бежит к левой даче.) Сергей Петрович!.. Александра Викторовна!.. Кто-нибудь, ради бога! Помогите!.. (Вбегает в дверь, потом возвращается.) Никого нет! О господи!.. (Опять стучится в дверь правой дачи напрасно, потом забегает за дачу, слышно стук там.)
Выход 9
Любовь в белом пеньюаре, волосы распущены, в руках шляпа амазонка с длинной черной вуалью. Олимпиада Ивановна спешит за ней в испуге.
Олимпиада Ивановна
Любочка! Что ты, что ты?.. Ах, что с тобой?..
Любовь
Белой не нашла, все равно, теперь черное в моде. (Отрывает от шляпы вуаль, шляпу бросает. Рвет цветы и вместе с вуалью надевает их на голову.) С живыми цветами оригинальнее будет!
Выход 10
Саня, Милевский, Олимпиада Ивановна, Орест, Любовь.
Саня
(увидя Любу, остановилась пораженная)
Что это такое?
Олимпиада Ивановна
Ах, не знаю!.. Что-то ужасное!..
Орест
(к Милевскому)
Где доктор? Где доктор?.. Скорее!..
Саня хватает Милевского за руку.
Милевский
Он там, на берегу.
Олимпиада Ивановна
Пойду скорее за ним! Может быть, что-нибудь…
(Уходит.)
Любовь
Я готова! Только роль повторю; после свадьбы мой дебют.
(Идет на веранду и декламирует монолог Джульетты.)
Быстрее мчитесь, огненные кони,
К жилищу Феба! О, когда б возница,
Такой как Фаэтон, вас гнал на запад,
Ночь облачная вдруг бы наступила.
Приди, ночь кроткая, с покровом темным
Матрона строгая, вся в черном. Ночь, приди!
Приди, Ромео! Ты мой день полночный!
Ты будешь так белеть на крыльях ночи,
Как первый снег на ворона крыле.
О мой Ромео!
(Бросается с веранды, обнимает Ореста.)
Пойдем, пойдем, пора!
Орест
(хватает ее за руки)
Люба! Я тебя провожу в комнаты… Успокойся, ты больна!..
Любовь
Ай, оставь мои руки! Прочь, я сама тебя не хочу! Злой какой! Бери себе Саню! (Вырывается, быстро идет к Сане, берет ее за плечи и толкает к Оресту.) Целуйтесь!
Саня
Ах, помогите!
(Уходит в свою дачу и захлопывает дверь.)
Любовь
(Милевскому)
Как это я до сих пор не замечала, что у вас такие красивые усы? (Берет его лицо руками и поворачивает к себе.) Только жаль, что от них черные мотыльки на руке остаются. Часто ваша жена моет ручки? (Смеется.) Как это вы говорили: любовь – это балерина! Значит, я – балерина.
(Срывает с головы вуаль, машет им над головой, бросает и подхватывает цветы, танцует, быстро кружась. Пробегая мимо Ореста, умышленно задевает его вуалью. Орест хочет ее удержать, но она ловко уклоняется и взбегает на веранду.)
Милевский
Может быть, ей надо дать что-нибудь для успокоения?.. Пойду поищу капель.
(Уходит в свою дачу.)
Выход 11
Любовь, Орест, доктор входит справа с Олимпиадой Ивановной.
Любовь
А, Яков Григорьевич! Станьте там! (Указывает место перед крыльцом.) Я с вас нарисую Гиппократа, Сократа, а вы, тетя Липа, будете Ксантиппой. Ха-ха-ха! Не хотите? (Берет большую кисть, быстро мажет ею по дощечке, потом бросает ящик на землю; краски и кисти рассыпаются.) Песок прилипнет, и это будет основным тоном, а то Крицкий говорит, что мне недостает основ. А я ему говорила, что я Жанна д’Арк (С величественным жестом): “Гори, сияй, святая орифламма!”
Доктор
(подходит к ней, берет за руку)
Любовь Александровна, как вы теперь себя чувствуете? Утром вы жаловались на головную боль, а теперь вам лучше?
Любовь
(весело)
О боже мой, и тут болит, и тут, и тут. (Указывает на голову, на руки, быстрым, дрожащим жестом проводит руками по всему телу.) Но это ничего, nur ein kranker Mensch ist Mensch! Ступайте спать, я вас не удерживаю.
Доктор
(Олимпиаде Ивановне)
Подите, приготовьте холодную ванну.
Олимпиада Ивановна уходит вправо.
Любовь
А, заговор!.. Отравить меня хотят? Говорят, что я с ума сошла!
(Кричит и плачет.)
Орест
Люба!
Любовь
(толкает его)
Уйди! (Подбегает к доктору и шепчет ему на ухо.) Я ему не верю, у него mania grandiosa; он думает, что он Данте, а вот я ему на зло. Слушайте:
В синем небе тучки золотые тают,
Звезды не сияют.
Над водою быстро ласточка взвилася,
В небо унеслася.
Здесь в хрустальном сердце золотые грезы,
А шипы – у розы!
(Кокетливо смотрит на Ореста, тот закрывает лицо руками.)
Ха-ха-ха! Завидно! Jalousie d’artiste. (Вдруг обнимает и целует доктора.) Отчего вы, Яков Григорьевич, не женитесь? Вам бы надо жену молоденькую, хорошенькую! (Считает у него на голове волосы.) Один волос, два, три, четыре, э, больше, чем у Бисмарка! Они думают, что я… (Трогает себя по лбу, стуча пальцем.) А я всегда была такая, – так веселее, вот я вам расскажу. (Говорит оживленно, с волнением, но напряженным выражением лица, как бы вспоминает или ловит нить идей. Тон, решительный, убеждающий; речь к концу все ускоряется.) Я была душой общества, а потом они все так пели, пели… нет, правда, играли… нет, вовсе не то, я им рассказала одну очень смешную историю, а им стало грустно. Смотрите, вот летучая рыбка! Это счастье! А ну, кто скорее?
Быстро бежит к реке. Орест пересекает ей дорогу и ловит ее за талию. Олимпиада Ивановна входит на половину ее монолога, рыдает, доктор утешает ее.
Любовь
(бьет в ладоши)
Я выиграла, я выиграла! О счастье!
Орест
Люба, Люба! Да что же это такое? Помогите же!
Любовь
(тихо, понизив голос, удивленно)
Ты мешаешь мне поймать счастье?
Занавес
(1 votes, average: 5,00 out of 5)